«Ночь» / La Notte (1961)

Когда-то давным-давно впервые посмотрела этот фильм в "ночном кинозале" - ТВ и теперь предпочитает запихивать шедевры поглубже в ночной эфир, ведь прайм-тайм плотно занят теле-трешем...

...Каждый кадр – выверен идеально; каждый – словно безупречная черно-белая фотография.

...Современные и старинные городские пейзажи – люди, дома, предметы. Словно умирающий, с которым только что рассталась (попрощалась «до завтра», а на самом деле оба знали – навсегда) - выгнал, толкнул Лидию в этот город – собирать, впитывать все, что видит: хохочущих прохожих; старушку, что-то жадно поедающую; ржавчину на стенах; сломанные часы лежащие на земле...

...А финал с божественным любовным посланием – которого сам написавший не узнал!



...А настоящее лицо Жанны Моро (Jeanne Moreau), Лидии – прекрасно своей безыскусностью. Эти громадные, всегда печальные глаза; опущенные уголки скорбных губ...



Единственное, что покоробило – ключевой образ, герой, умирающий в начале фильма – не похож на умирающего, да простят меня за кощунство. (То ли дело изможденная Шарлиз Терон в каком-то приторно-сладком фильме (не видела начала) с Ривзом! Всё честь честью: всем и сразу видно – очень больна, и только проницательный герой Ривза этого – по сценарию - упорно не замечал).
Да, еще перевод на моей первой кассете (теперь-то есть DVD с отличным качеством!) – чудовищен. «Со мной случился факт...» Господи Боже!

«Последнее танго в Париже» / Last Tango in Paris / Ultimo tango a Parigi (1972)

"Где свобода убита эгоизмом – семья..."

По роману Роберта Элли (Robert Alley)

Я сознательно не читаю критические статьи и обзоры – книг ли, фильмов. Ненавижу препарирование произведений искусства, когда некие авторы считают себя вправе – профессиональном, оплаченном – выдавать свои суждения за истину в последней инстанции или глумиться над тем, что, возможно, несет трагический смысл – а для кого-то - «соломинка утопающему»...


Рада, что ничего не читала о «Последнем танго». Слышала, конечно: о, шедевр. Посмотрела года четыре назад впервые – не поняла; не понравился: что это за бред, эти рычания, эти трахи без слов? Содомия, пачка масла...
Всё хорошо в своё время (однако, время и случай для всех, и люди не знают своего времени)...


Фильм о невозможности НЕ, о страстном желании Поля испытать прикосновение другого человеческого существа! И всё его существование сведено к воплю помощи. Он изувечен, уничтожен, раздавлен – и всё, что Поль может, это вопить о помощи через эту грубую молчаливую сексуальность.


Поль ненавидит себя. Чувствует вину. И чтобы побольней, поощутимей ранить себя (так: перебить одной болью другую!) он выбирает интимность, секс – так он уничтожает себя; это убивает его больше, чем все возможные слова – всё банальность.
Девушка совершенно невыразительна. Она – фон, прохожий, со скуки остановившийся посмотреть на корчи другого человека в пароксизмах страдания. Она так юна, так самоуверенна, так авантюрна. Ничего из того, что говорит ей Поль, в неё не проникает. Поэтому секс – честнее и проще.
Эмоциональный стрежень фильма – мучительный монолог Поля, обращенные к жене. Вернее, к её телу, что лежит в гостинице, украшенное цветами – она покончила с собой в ванне, вскрыв вены. Поль выплёскивает в мертвое лицо жены слова жгучей ненависти. Но когда он произносит их – они превращаются в самую пронзительную оду любви – полную отчаяния.
"Look at you! You're a monument to your mother! You never wore makeup, never wore false eyelashes!"...


Я вообще-то не люблю Марлона Брандо. Но в этом фильме он гениален. И фильм гениален.

"Ночной портье" / Portiere di notte / The Night Porter (1974)

В отрывках из дневников Дирка Богарда (Dirk Bogarde) (Искусство кино, №3, 1991) прочитала о том, как снимался и пробивался на экраны фильм.

Лилиана Кавани (Liliana Cavani) снимала документальный фильм в Дахау. Однажды она заметила красивую, элегантно одетую женщину, бродившую по развалинам под проливным дождем. В руках у нее был букет красных роз. Женщина что-то искала. Наконец – нашла: стала около торчащего из земли куска кирпичного фундамента и положила цветы... Кавани не удержалась – догнала женщину... Её заключили в Дахау за социалистические убеждения. Она приходит сюда каждый год, в день смерти своего возлюбленного – эсесовца. Его убили американцы, освобождавшие концлагерь. Кусок фундамента – всё, что осталось от барака, в котором её когда-то держали.

«Ночной портье» - потрясающий фильм. Лилиана Кавани – невероятно смелый режиссер (и женщина! – забавно: ни в русском, ни в английском нет женского рода, пишут: female director), решившийся на исследование такой темы – человеческое поведение, закоулки психики в экстремальных условиях.
Сама Лилиана Кавани о замысле фильма рассказывает так (по материалам статьи в «Искусство кино», №6, 1991):
Она снимала фильм о женщинах – участницах Сопротивления. Брала интервью у двух женщин, прошедших лагеря. Одна провела три года в Дахау; ей было 18, когда она туда попала; была партизанкой, не еврейкой. После окончания войны она каждый год ездит в отпуск в Дахау. Это привело Лилиану в замешательство. Но женщина не смогла ответить четко, что именно влекло её туда (на этот вопрос мог бы ответить разве что Достоевский). Но эти ежегодные визиты давали ответ: жертва, как и палач, возвращается на место преступления.
Со второй женщиной, прошедшей Освенцим, режиссер встретилась на окраине Милана, в её убогом жилище. Это удивило Лилиану – ведь семья женщины была зажиточной. Та объяснила: после войны, как ни пыталась, не смогла возобновить связи с семьей и людьми, и стала жить одна. Почему? Потому, что её шокировала послевоенная жизнь – то, с какой поспешностью было забыто всё трагическое и печальное. Она вернулась из ада и считала, что люди, увидев, на что они способны, захотят многое радикально изменить. А получалось наоборот: именно она чувствовала себя виноватой перед другими, что стала живым свидетелем ада, укором, жгучим напоминанием о чем-то, что все хотя забыть как можно быстрее. А еще та женщина добавила, что никогда не простит нацистам то, что они заставили человека осознать, на что он способен. Примеров она не привела, только сказала, что не надо думать, что жертва всегда невинна, потому что жертва – тоже человек.

[* - сразу вспоминается кадр с подарочной коробкой, та «история Саломеи»...]

«В одном из интервью, которое я давала в Париже, на вопрос о смысле фильма я ответила: «Все мы – жертвы или палачи, и выбираем эти роли по собственному желанию. Только маркиз да Сад и Достоевский хорошо это поняли».
Лилиана Кавани

Charlotte Rampling - about Dirk Bogarde and The Night Porter:
He never gave up. If ever for a moment I got tired, or looked depressed he would just literally pick me up by the scruff of my neck, sit me down and say, "You never ever admit that you feel tired because you have to be ready for one minute at any time in the fourteen or fifteen hours we're working, because that minute will be the one that is eternally on the screen. You prepare for that constantly'.

We started filming the concentration camp sequences in a disinfected TB hospital outside Rome. I'd decided not to think about this story until I started. It was such a violent start I was just propelled into it. I can't describe it.