Андрей Тарковский о себе.

Нравственность – внутри человека. Мораль – вне и выдумана как замена нравственности.

Попытаться в виде идеала изобразить нечто достижимое, конкретное – значит лишиться здравого смысла, сойти с ума.

Жалкий какой-то Женя (Евтушенко). Кокетка.

Человечество поспешило защитить своё тело (м.б. в силу естественного и бессознательного жеста, что послужило началом т.н. прогресса). И не подумало о том, как защитить душу. Церковь (не религия) сделать этого не могла.

Цинизм еще никого не спасал. Он – удел малодушных.

...отец сказал (не важно, по какому поводу): «Добро пассивно. А зло активно».

Андрей Тарковский. Дневники / Киносценарии, № 1, 1995

У меня в детстве был довольно растительный образ жизни. Я мало размышлял. Я больше чувствовал и как-то воспринимал.

В последнее время я стремился ко все большей простоте в кино. Мне кажется, что в «Сталкере» и «Ностальгии» я добился какого-то аскетизма в конструкции. Мне всегда казалось, что простота – это то, к чему художник должен стремиться, поскольку сам принцип художественного образа строится на том, что мы при помощи ограниченного в материальном смысле явления выражаем неограниченную проблему бесконечности. Именно поэтому я и стремлюсь к простоте и аскетизму...

Мне гораздо милее микро-, чем макромир. Например, я люблю ограниченное пространство. Мне очень нравится отношение к пространству японцев – их умение в маленьком пространстве находить отражение бесконечности... И вода для меня – отражение. Но не только. Может быть, это какая-то древняя память. Вода, река, ручей – для меня очень много говорят...

У меня есть один очень серьезный недостаток – нетерпимость. Я всё хочу от нее освободиться, но боюсь, что мне этого не удастся сделать. Мне не хватает терпимости, приходящей со зрелостью. Я очень от этого страдаю и думаю, что именно это не позволяет мне относиться к людям с большей симпатией. Я устал от людей...

Для того, чтобы строить концепцию искусства, следует прежде всего ответить на вопрос, гораздо более важный и общий: «В чем смысл нашего существования?» По-моему, смысл нашего существования здесь на земле в том, чтобы духовно возвыситься. А значит, и искусство должно этому служить...

... Этот конфликт [*между духовным и материальным – прим. автора блога] является самым главным, потому что он порождает все, все уровни проблем, которые мы имеем в процессе нашей жизни...

Я совершенно не смог бы жить, если бы знал пророчество о собственной жизни. Видимо, жизнь теряет всякий смысл, если я знаю, как она кончается, - я имею в виду, естественно, свою личную судьбу. В этой детали есть какое-то невероятное, нечеловеческое благородство кого-то, перед кем человек чувствует себя младенцем, беззащитным и охраняемым одновременно. Это сделано для того, чтобы знание наше было неполным, для того, чтобы не осквернять бесконечность, чтобы оставить надежду. Незнание – благородно, знание – вульгарно.

Для целей личности высоких. Андрей Тарковский о себе. / Искусство кино, №4, 1992

Из «Жертвоприношения» Тарковского:
Отец говорит сыну:
«Не бойся, сынок! Нет никакой смерти. Есть, правда, страх смерти, и очень он мерзкий, страх этот, и многих он частенько заставляет делать то, чего делать люди были бы не должны...»